Сумеет ли общество остановить стрельбу в образовательных учреждениях?
Признаюсь честно, никак не предполагал я, работая над материалом о казанском трагическом инциденте («ДЕТИ ИНТЕРНЕТА», ВМ № 165, июнь 2021 г.), что через 3 месяца придется вновь вернуться к этой тяжелой теме.
Напомню, что в октябре 2018 года в Керченском политехническом колледже 18-летний «супермен» взорвал в столовой самодельную бомбу, а затем хладнокровно расстрелял из турецкого помпового ружья несколько десятков человек. Погиб 21 человек, включая самого стрелка, а из 67 раненых некоторые до сих пор проходят лечение.
Пропуская подробности расстрела в Благовещенском техникуме (2019 год), где погибли 2 человека, переместимся в май 2021 года, но теперь уже в одну из лучших казанских гимназий. Там работало такое же многозарядное турецкое ружье, из которого объявивший себя богом 19-летний молодой человек убил 9 школьников и взрослых, пострадавших – 32 человека. До трагического дня 11 мая он неоднократно обращался за медицинской помощью с жалобами на сильные головные боли. Экспертиза еще не закончена, ведутся следственные действия. 21 июля казанский убийца признан невменяемым.
И вот еще один очень похожий на предыдущие расстрел в Пермском университете. Утром 20 сентября, будущий юрист с законно приобретенным дробовиком появился возле кампуса университета. Любопытно то, что он «гладко» прошел собеседование у психиатра (не сумасшедший!), получил охотничий билет и обучился безопасному обращению с оружием. Даже заявление в Госуслуги отправил.
Деньги на покупку ружья начал собирать с 10-го класса. До убийства в одной из социальных сетей он оставил запись о своем самочувствии, о звоне в голове и о «странном» психическом состоянии. Одна из одноклассниц отмечает его замкнутость и большой интерес к оружию. Но такие детали будут расследовать те несколько десятков сотрудников из Москвы, что прибыли в Пермь. Убито 6 человек, включая охранника, пытавшегося закрыть ему путь на этажи.
Пострадавших более 40 человек, семеро раненых проходят лечение в московских клиниках.
И если бы не младший лейтенант дорожной службы Константин Калинин, жертв было бы намного больше. Получается, что пермским студентам ещё повезло – могло быть хуже. А сотрудник дорожной полиции, тяжело ранивший стрелка и остановивший гибель людей, заслуженно награжден орденом Мужества. Настоящий герой!
Теперь давайте разберемся. Сначала с оружием и справками. Первый и главный вопрос – к законодательной власти Российской Федерации. Сколько еще надо лет и жизней, чтобы на законодательном уровне исключить легальную покупку ружья людям не достигшим возраста, хотя бы 21–23 лет?
За многие годы депутаты Госдумы так и не смогли различить молодого парня из таежной глубинки, в семье которого 3 поколения мужчин добывали зверя в окрестных лесах, и 18-летнего городского юношу в современном мегаполисе. Ему-то для чего нужен многозарядный дробовик? На кого он пойдет охотиться?
Не в первый раз такой «стрелок» легко и быстро проходит собеседование с психиатром. Но если ближе рассмотреть эту процедуру – а может ли врач, самый опытный и честный, за 10–15 минут разглядеть в потоке скрытую агрессию?
Есть ли для этого соответствующий инструментарий? Достоточно ли у него полномочий, чтобы отказать человеку, не состоящему на учете в наркологическом или психоневрологическом диспансере? Может быть, учитывая состояние психического здоровья сегодняшних молодых людей, к выдаче таких справок надо привлекать и клинического психолога? Принимать решение коллегиально? Все эти вопросы ещё намного раньше требовали законодательной регламентации.
Недавно председатель Следственного комитета России Александр Бастрыкин высказался о деструктивном влиянии интернета на неокрепшее сознание подростков. Что ж, наша газета кричит об этом уже несколько лет.
Родители заняты своими делами, а в это время в глаза и уши детей и подростков широкой рекой по социальным сетям льются самые настоящие помои или, выражаясь красиво, деструктивный контент. Все-таки надо посмотреть правде в глаза и признать, что в России, в отличие, например, от Китая *, не удается блокировать сайты с призывами к суициду. В соцсетях транслируется культ смерти и жестокости, сцены насилия над людьми и животными, издевательств над стариками и инвалидами, групповых избиений детей их сверстниками или, хуже того, одноклассниками.
Не стихает пропаганда однополой любви, смены пола, деятельности ЛГБТ-сообществ, сохраняются возможности влияния педофилов на детскую психику. Среди молодежи агрессивно распространяется реклама и призывы к абортам, оскорбительное отношение к материнству, культ противостояния детей и родителей, общества и государства.
Подросткам доступны картинки и информация запрещенных АУЕ, романтика незаконных закрытых вооруженных групп и организаций. Ежедневно мы видим попытки разобщения, чтобы молодые люди в нашей стране стали не нашими. И что же мы получим «на выходе», если все это будет продолжаться и дальше? Может быть, опять все сведется к тому, что надо лучше охранять школы и колледжи, поставить возле каждой двери рамку металлодетектора и вооруженных бойцов Росгвардии? Но где же их столько взять?
Кому нужна дискуссия… Давайте лучше обнесем учебные заведения колючей проволокой.
Известно, что от начала психического расстройства до установления диагноза проходит в среднем 6–9 лет, поэтому с большой вероятностью можно предположить, что серьезные и тяжелые расстройства психики у взрослых людей, проявившиеся в 20–25 лет, начались еще в школе. И если бы одноклассники, учителя и школьные психологи были повнимательнее к этим ребятам – суицидов и других трагических событий можно было бы избежать. Такие подростки при своевременно начатом лечении вполне могли бы получить профессию и встроиться в жизнь.
Зарубежная статистика свидетельствует, что уровень психических заболеваний среди детей и подростков за последние десятилетия повысился в 5–10 раз! Допустим, что российские подростки в целом психически здоровее их сверстников на Западе, но и наша статистика из года в год регистрирует рост нарушений психики у пациентов этой возрастной категории. Что же из этого следует?
Прежде всего то, что надо решительно покончить с практикой «не выносить сор из избы»! Ни родителям, ни учителям, ни школьным товарищам нельзя закрывать глаза, тянуть с обращением, скрывать странности поведения или жалобы подростка.
Во всех образовательных учреждениях должна быть обеспечена возможность анонимного обращения ученика или студента к специалисту. Мы уже писали о том, что гораздо больше внимания и кадровой поддержки требует служба школьных психологов. Наверное, она нуждается в расширении своих функций и полномочий, как и в увеличении заработной платы специалистов. В крупных школах, где число учащихся достигает тысячи и более, в штатное расписание, возможно, надо вводить и клинических психологов.
Нуждается в развитии и сама детско-подростковая психиатрия. Сколько у нас таких специалистов? Где они работают? Каковы возможности медуниверситета для их подготовки? Как и где они повышают свой профессиональный уровень? С учетом современных реалий, тотальной гаджетизации и тенденций в состоянии психического здоровья молодежи укреплением детской психиатрии надо было заниматься еще вчера. Надеюсь, что эти острейшие вопросы широко и заинтересованно будут обсуждены в крае и преобразования произойдут уже в ближайшее время.
Ещё в феврале 2018 года в статье «Подростковый» вопрос», ВМ № 146, мы внесли предложение создать в Красноярске в помощь родителям, педагогам и школьным психологам единый координационный психолого-педагогический центр для психологической поддержки подростков. Не претендуя на абсолютную истину, все же выскажем наше скромное мнение, что остановят эту зловещую череду школьных убийств не блок-посты возле каждой школы, а глубокая и системная профилактическая работа по сохранению психического здоровья молодых людей.
«Родителям нужно понимать, что подростки чаще вообще не осознают скрытых опасностей различных ситуаций общения, как с незнакомцами на улице, так и с анонимами из сети. В виртуальном пространстве за увлекательной игрой нередко скрывается изощренная психологическая манипуляция, направленная на изменение сознания и подчинение воли ребенка», – рассказывает начальник отдела организации деятельности подразделений по делам несовершеннолетних краевого ГУ МВД России Наталья Шапруто.
Родительский контроль над такими сферами жизни несовершеннолетнего не пустой звук, а острая необходимость. Понятно, что просто перерубить оптоволоконный кабель не получится. Интернет нужен и для учебы, и для социализации, и для общения со сверстниками. Иногда взрослым придется играть в шпионов со своими детьми и просматривать историю браузера, вычисляя какие-либо пагубные интересы. Но вмешиваться в такие ситуации надо с максимальной деликатностью. В некоторых случаях лучше посоветоваться с психологом – как важный разговор сделать максимально корректным и нетравмирующим. Ведь резкий запрет, наоборот, усиливает интерес.
Родителям надо повышать свою грамотность в сфере интернет-технологий. При помощи различных приложений можно и нужно до определенного возраста ограничивать доступ несовершеннолетних к нежелательным ресурсам.
Но, разумеется, одних ограничений будет недостаточно. Родителям важно сохранять доверительные отношения и проговорить с ребенком те ситуации, о которых он обязательно должен рассказывать им. Будь то неожиданное внимание к нему взрослого человека, странная переписка, любые попытки нарушения личного пространства – как в физическом плане, так и виртуально. Об этих темах очень сложно говорить, подбирать правильные слова, но делать это крайне важно.
Владимир КИСЕЛЁВ
* В сентябре правительство КНР ограничило посещение детьми младше 14 лет соцсети TikTok до 40 мин. в день.
